Мантикора и Дракон. Эпизод II - Страница 131

131

Небольшая ложь. Я не видела всего, но невозможность дозваться до Кораны, то, что она никак не ощущалась всеми нами, а прежние нити — связи и не думали восстанавливаться, все это… Все это вынуждало сделать один единственно верный вывод: Корана мертва.

И сколько бы боли и отчаянья мы не испытывали, она не вернется.

— Аста…

— Я хочу остаться одна, — тихо, но твердо произнесла, упершись взглядом в темноту за окном.

— Но…

— Я. Хочу. Остаться. Одна!

Голос сорвался, а вместе с ним наружу вырвались так долго и тщательно оберегаемые эмоции, обнажая душу, выставляя мою боль и скорбь напоказ, хотя мне уже было совершенно наплевать. Я устала, устала держать все в себе.

Дверь захлопнулась, давая шанс предаться собственной боли в гордом одиночестве. Если бы у меня была возможность закончить этот злополучный танец, я бы выплеснула в нем все, что накопилось в душе. Вот только сейчас чтобы не начала делать, все будет валиться из рук. Просто потому, что состояние шока прошло, и чувства вернулись, усиливаясь с каждым вздохом, с каждым жестом, с каждой новой мыслью…

На негнущихся ногах дошла до стены, где находилось зеркало, в полный рост. Прислонившись к нему лбом, провела пальцем по гладкой поверхности, очерчивая собственное лицо. В глазах застыло выражение пустоты, полнейшей и невыносимой, как будто у меня забрали что — то очень важное, что — то занимавшее значительную часть в моей душе.

— Зачем? — шепнула, повернувшись к зеркалу спиной и медленно сползая вниз. Обхватив голову руками, закрыла глаза, снова глотая соленые слезы. — Зачем?! Кора…

Погрузившись в себя не сразу заметила, как тонкие пальцы гладят меня по затылку:

— Поплачь, — Эль села рядом, не делая попытки прижать меня к себе или утешить еще каким способом. Она просто перебирала пряди волос, так де как часто делала Корана. — Станет легче, правда…

Уткнувшись лицом в колени, молча плакала, отпуская Кору, выплескивая скопившуюся боль и скорбь.

«Я всегда буду любить тебя, сестренка…»

Два дня спустя…

Сешъяр

Время лечит.

Смысл этой фразы для него всегда оставался туманным. Он не представлял, как время может загладить, исцелить полученные раны. И сейчас, когда душа дракона напоминала истерзанный труп, продолжавший бороться за жизнь лишь из — за собственного сына, мужчина отчетливо знал одно — не сможет понять. Никогда.

Как не сможет забыть ее, как не сможет избавиться от пустоты и научиться снова улыбаться. Жестокая игра с улыбкой на устах… Попытка получить право на счастье и спокойную жизнь провалилась, оставив на память осколки, так и норовившие впиться в разум и сердце своими острыми, отравленными гранями.

Прикрыв глаза, невольно коснулся висевшего на тонкой золотой цепочке кольца, перекочевавшего с пальца на шею. Если бы не сын, он ушел бы следом за Корой. Просто потому, что без нее жизнь не имела никакого смысла. Дракон потерял свое особое небо…

А без него все, что осталось от некогда чудесного зверя лишь тленная оболочка, с нитями серебристой седины в черных волосах.

Два дня. Это много или мало? За такой короткий срок удалось сделать многое и в тоже время осознать, что уже не успеешь сделать главного.

И есть ли теперь это главное в твоей жизни?

— Брат, — на плечо легла тяжелая рука. Соишен прибыл в Мальхиор едва ли не одновременно с вернувшимся Сешъяром. Последняя песнь огненной плетью прошлась по всем связанным с ним драконам, в первую очередь ударив по его семье. — Ты должен быть сильным.

— Кому? — хрипло поинтересовался мужчина, чувствуя, как губы растягивает хищный, в чем — то безумный оскал. — Кому я что — то должен, брат? Ты слышал… Я исполнил песнь. А значит, я уже никому и ничего не должен…

— Ты должен своим студентам и Гильдии, Сешъяр. Академия не сможет существовать без своего директора. Ты должен сыну, потому что кроме тебя у него никого не осталось, — Соишен на мгновение умолк и добавил, понизив голос. — И, в конце концов, ты должен ей. Ты обещал позаботиться о Рагдэне.

— А она обещала вернуться… — в голосе против воли появились болезненные нотки. — Она обещала вернуться к нам.

— Тебе ли не знать, что порой все идет совсем не так, как нам хотелось бы?

— Ненавижу ее за это, — опустив голову, сжал пальцы, стараясь заглушить тоску и боль, ставшие уже почти привычными чувства, окутывающие душу и мысли.

Соишен промолчал, прекрасно понимая, что спорить сейчас нет никакого смысла. Слишком свежи раны оставленные потерей, слишком тонка грань, отделяющая его старшего брата от безвозвратного ухода в безумие и пустоту. Придет время и Сешъяр сможет трезво смотреть на вещи…

Во всяком случае, золотой дракон верил в то, что у его брата найдется достаточно причин, дабы остаться в относительно здравом уме и твердой памяти.

Дверь открылась, и в комнату медленно вполз маленький дракончик. Хвост волочисля по полу, сметая все, что попадалось на его пути. Опущенные крылья и потускневшая чешуя, а еще стеклянные глаза, потерявшие все искорки света и цвета. Рагдэн сменил ипостась на следующий день после того, как стало известно о смерти Коры.

И с тех пор так оставался в зверином обличии, клубком сворачиваясь на оставленном матерью плаще, утыкаясь носом в складки, и не желая, ни есть, ни пить. Пожалуй, если бы не упрямство той человечки, возможно сейчас от него остался бы лишь один скелет, отдаленно напоминающий ребенка.

Лицо Сешъяра смягчилось, на нем появилась слабая улыбка. Отойдя от окна, он подхватил дракончика на руки, прижимая к себе и поглаживая по чувствительным надбровным дугам. Сменить ипостась мелкий так и не подумал, цепляясь за отца острыми когтями, обвив его руку хвостом, словно пытаясь заверить себя в том, что родитель никуда не денется и не бросит его одного.

131